Книга В Мраморном дворце - Великий Князь Гавриил Романов

Офицерское собрание было устроено в гостинице, на площади города, где находится памятник Вильгельму I. Тут же по тенистой аллее, окаймляющей кирку, поставили лошадей. Было отрадно лично убедиться в том, с каким уважением относятся наши солдаты к чужой религии в то время как, по газетным известиям, австрийцы кощунственно надругались в Боснии над православной церковью, где растоптали ногами Святые Дары. Ничего подобного у нас не могло случиться. Многие офицеры лично видели, как гусары входили в кирку, снимали фуражки и крестились.

В 7 часов вечера 2-й и 5-й эскадроны под командой ротмистра графа Велепольского были высланы с пулеметным отделением лейб-гвардии драгунского полка и подрывными вьюками на станцию Виллюнен с целью ее взорвать. От 4-го эскадрона были высланы четыре разъезда: первый под моей командой, второй с корнетом Кисловским в Скорблинен, третий с корнетом Безобразовым на Зодраген и четвертый со взводным Денисовым в район Виллюнен. В каждом из них было по 12 гусар. В то же время вокруг Ширвиндта были поставлены полевые караулы.

Назначенные для взрыва станции Виллюнен эскадроны выступили из расположения полка в 5 часов дня. Подле деревни Кузьмине дозорные были обстреляны, после чего деревня была занята. Около станции гусары встретились с немецкими уланами, один улан был убит. В это время штаб-ротмистр Кушелев взорвал железную дорогу у Виллюнена в пяти местах. Эскадроны возвратились в Ширвиндт.

Теперь я скажу подробно о моем первом боевом задании. Перед отправлением на разведку разъезды 4-го эскадрона получили свои задачи от полковника Звегинцева. Мне был дан целый район в окрестностях Ширвиндта, который я должен был наблюдать в течение чуть ли не суток. По желанию эскадронного командира со мной поехал эскадронный вахмистр подпрапорщик Ященко. Найти данное мне направление было чрезвычайно просто, потому что на всех немецких дорогах стояли надписи. Самые дороги были в замечательном состоянии.

Проехав немного, я увидел низкий дом или амбар, перед которым стояло несколько человек местных жителей. Они недружелюбно и со страхом смотрели на меня. Я к ним подъехал и сказал по-немецки, чтобы они не боялись и что я их не трону.

Двигаясь дальше, мы подъехали к хутору, на котором решили остановиться и передохнуть. На этом хуторе жила немка с двумя сыновьями: одному было лет 16, а другому – 12. Поставив часового с подчаском, мы въехали во двор, где гусары и расположились, а я с Ященко вошли в дом. Мы вынули бывшие с нами закуски, хозяйка дала нам молока и сделала яичницу. Я ей сказал, что моя мать – урожденная немецкая принцесса, что мой родной дядя – герцог Саксен-Альтенбургский и что германская кронпринцесса Цецилия приходится мне троюродной сестрой. Она была очень удивлена и сначала не верила.

Отдохнув, мы двинулись дальше, дружески распрощавшись с хозяйкой хутора. Я старался быть любезным, чтобы оставить о нас, русских, хорошее впечатление. Всю ночь с разъездом я осматривал данный мне район, но противника нигде не обнаружил. На следующий день я продолжал наблюдать данный мне район и опять с тем же результатом. Приближаясь на обратном пути к Ширвиндту, я встретил на большой дороге, подле дома, пожилого крестьянина, который так нас испугался, что расплакался. Он думал, что мы подожжем его дом. Наконец, мы вернулись обратно в Ширвиндт. Наши офицеры сидели перед гостиницей под навесом на городской площади.

Кисловский, Игорь и я жили в палатках, которые поставили рядом. У меня была такая палатка, в которой можно было только лежать. Я спал в мешке, подбитом мехом, он был очень удобный и теплый.

30 июля была дневка. Служилась обедня и молебен по случаю дня рождения наследника Алексея Николаевича: ему исполнилось десять лет. Служил наш полковой батюшка перед походным престолом. Во время литургии поднялся ветер, и возду′хи над Святыми Дарами, стоявшими на походном жертвеннике, стали развеваться, стало страшно, как бы не упала чаша. Я подошел к жертвеннику и придержал воздухи.

Я раза два в эти дни встретился с Иоанчиком – он был ординарцем при штабе 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Второй раз это случилось, когда мы проходили через Владиславов, и мы успели обменяться с ним несколькими словами.

1 августа, смененные драгунским полком, мы вышли из Ширвиндта и расположились квартиро-биваком в деревне Мейшты, что к северу от Владиславова. Офицеры уже расположились поэскадронно в отдельных дворах, собрание приготовляли рядом, во фруктовом саду, лошади были расседланы… Вдруг внезапно под городом послышались пушечные выстрелы, огонь начал быстро усиливаться. Генерал Шевич послал брата Олега к начальнику дивизии узнать, что будет приказано делать Гусарскому полку. Начальник нашей дивизии генерал Раух велел полку седлать и, оставаясь на правом фланге наших войск, ожидать дальнейших приказаний.

4-й и 5-й эскадроны рассыпались в цепь на опушке леса под командой графа Велепольского. Когда мы подходили к лесу, мы встретились с кирасирами его величества. Во главе их находился полковник Коленкин. При этом мы любовались двумя солдатами, которые перед нами в полуверсте подле дороги собирали телефонную проводку под шрапнельным огнем и делали свое дело, не торопясь, совершенно спокойно. Немецкие шрапнели ложились уже в самом Владиславове, где начались пожары.

По дороге из города кучками и поодиночке потянулись напуганные жители. Между ними мы узнали начальника почтового отделения, который спешно уносил почтовые бумаги. Он подошел к офицерам вручить только что полученные на их имя телеграммы.

Около 5 часов к генералу Шевичу подъехал драгун, который в полном замешательстве стал докладывать, что Ширвиндт уже занят немцами и что войска отступают. Никто, конечно, не поверил ему, тем более что стрельба немецкой артиллерии стала утихать. Вскоре затем пришло известие, что противник от Ширвиндта отступил.

Немецкая артиллерия принесла довольно значительные повреждения обоим городам: как Ширвиндту, так и Владиславову. Много строений в первом из них было разрушено, между прочим, был разгромлен дом, в котором за два часа до этого находилось наше собрание. Крыша и колокольня кирки носили следы шрапнельных пуль. Большая часть снарядов ложилась в центре города, на площади. Во Владиславове шрапнели также попали в несколько домов. Одна из них убила смотревших в окно двух еврейских детей. Несмотря, однако, на все эти происшествия, жизнь в городе к вечеру опять закипела и жители стали возвращаться – многие из них даже вовсе не уходили.

Наша артиллерия не осталась в долгу перед немцами. Один из наших снарядов убил командира неприятельской батареи, причем пуля пробила подзорную трубу, в которую он смотрел. Эту подзорную трубу и еще много других трофеев захватили наши доблестные артиллеристы, когда немецкие пушки были впопыхах увезены.

День 1 августа останется у нас навсегда в памяти, как первый день серьезного боя в эту войну.

5 августа было солнечное затмение, и как раз в те минуты, когда оно происходило, наша дивизия встретилась с 1-й Гвардейской кавалерийской дивизией. Я был рад встретить мужа моей сестры Татианы Костю Багратиона. В колонне обоза я увидел моего камердинера З. – он был призван на военную службу и попал в конную гвардию в денщики к Иоанчику.